Иннокентий Смоктуновский, Сергей Юрский. Несколько «штрихов» к двойному «портрету»
Наверное, с этим громким, чуть пафосным словосочетанием, которое позаимствовано у названия популярного советского фильма, вряд ли кто-то решится спорить.
Ведь герои данной статьи действительно были гордостью нашей страны, принадлежавшими к числу лучших представителей отечественной культуры.
Их биографии во многом разнились. Так, Смоктуновский появился на свет в 1925-ом году, в деревне Татьяновка Томской области, в крестьянской семье, Юрский — в 1935-ом, в Ленинграде, его родители были творческими работниками. Но, несмотря на это, тем не менее, между ними прослеживалось немало общего. Кроме, разумеется, огромного таланта и при всей несхожести индивидуальностей приверженности традициям русской психологической актерской школы.
Взять хотя бы тот факт, что оба прославились не под своими родовыми фамилиями. То есть у Юрского она была настоящая, но, если бы его отец, Юрий Сергеевич не взял псевдоним, мы бы узнали не Сергея Юрского, а Сергея Жихарева. А Иннокентий Михайлович изначально был Смоктуновичем. По воспоминаниям дочери артиста, Марии Иннокентьевны, Смоктуновским он стал в Норильске, по имевшему явный антисемитский оттенок совету директора местного театра.
А еще свои дни рождения они отмечали в марте: Иннокентий Смоктуновский — 28-го, Сергей Юрский — 16-го. И земной путь завершили неожиданно для почитателей, не знавших никаких подробностей о проблемах своих кумиров со здоровьем, которые наверняка являлись следствием выпавших на их долю серьезных испытаний и потрясений.
У Иннокентия Михайловича — это тяжелое детство, Великая Отечественная война, на которую он попал в 1943-ем совсем юным человеком, плен, длительная профессиональная неопределенность и бытовая неустроенность. У Сергея Юрьевича — случившаяся в 1977-ом вынужденная «эмиграция» в Москву, вызванная практически репрессивными мерами со стороны партийного руководства северной столицы.
Кстати, стоит напомнить, что именно в городе на Неве, на подмостках Большого драматического театра, в спектаклях главного режиссера БДТ Георгия Александровича Товстоногова появились самые «знаковые», во многом революционные актерские работы Смоктуновского и Юрского. Для Иннокентия Михайловича это был князь Мышкин в «Идиоте» по Ф. М. Достоевскому (1957), которого Наум Берковский сравнил с «весной света». Для Сергея Юрьевича — Чацкий в грибоедовском «Горе от ума» (1962), вызывавший ассоциации с Пушкиным и декабристами.
К тому же, и Смоктуновскому, и Юрскому посчастливилось, будучи большими театральными артистами, снискать признание зрителей и благодаря кинематографу.
Вдобавок Иннокентий Михайлович и Сергей Юрьевич были отменными чтецами и рассказчиками, о чем свидетельствуют их многочисленные запечатленные на телевизионную и радио- пленку литературные композиции и устные новеллы о коллегах и друзьях.
Обладали они и незаурядным писательским даром — на счету Смоктуновского пронзительные мемуары «Быть!», а уж относящиеся к самым разным жанрам сочинения Юрского могли бы составить целую библиотеку.
Иннокентий Михайлович и Сергей Юрьевич и крепкие семейные союзы-то обрели не сразу, как говорится, не с «первой попытки». Вероятно, поэтому столь высоко ценили свои вторые «половины»: Смоктуновский — специалиста по сценическим костюмам Суламифь Михайловну Кушнир; Юрский — актрису Наталью Максимовну Тенякову. И понимали, что без поддержки жен настолько полно никогда не состоялись бы в профессии.
А она, как легко догадаться, составляла смысл жизни и Иннокентия Михайловича Смоктуновского, и Сергея Юрьевича Юрского. Недаром присутствовавшие в их «послужных списках» образы людей искусства оказывались «окрашенными» в особые, сокровенные «тона».
И тут сразу хочется упомянуть об Иоганне Себастьяне Бахе, сыгранном Смоктуновским в «Возможной встрече» П. Барца (МХТ имени А. П. Чехова, 1992) с его вечным безденежьем и вместе с тем отказом идти на компромиссы ради материального благополучия. Или — о Хенрике Фоглере Юрского из мхатовского же спектакля «После репетиции» по И. Бергману (1997), побуждавшие нас к размышлениям о цене, которую платят служители Мельпомены за свои достижения. Или — о его же, Юрского, уставшем от борьбы с королевской властью за возможность творить свободно Мольере из одноименной версии пьесы М. А. Булгакова (1973), поставленной им в БДТ. Или — о близком Сергею Юрьевичу своим стремлением во всем следовать исключительно зову собственной души Марке Шагале из «Полетов с ангелом» З. Сагалова, одном из последних режиссерских опытов Юрского, важных для него, не менее чем актерство.
Иннокентий Михайлович тоже мечтал о режиссуре. Но, увы, в этом качестве ему не удалось реализоваться. Правда, как полагает автор монографии об артисте Елена Горфункель, в спорах с режиссерами спектаклей и фильмах, в которых Смоктуновский участвовал, в общении с партнерами по театру и кино все-таки проявлялся аналитический склад ума артиста, которого при жизни считали гением.
Это определение Горфункель даже выносит в заглавие своей книги, что, между прочим, вовсе не выглядит преувеличением. Все-таки Смоктуновский в лучших своих ролях и впрямь достигал совершенства.
Впрочем, Иннокентий Михайлович и сам осознавал свою исключительность, но это, однако не мешало ему критически относиться к себе.
Конечно, и Сергей Юрский обладал подобным свойством истинных художников, чьи некогда мощные ряды стремительно редеют, к сожалению.
Правда, сегодня иногда кажется, что не так уж и сильно в них нуждается публика, с каждым днем все больше оказывающаяся настроенной в основном на развлечение. И осуждать ее за это было бы неправильно. Слишком уж не просты «предлагаемые обстоятельства» нынешней реальности. И многим требуется моральный отдых, пусть и всего на два-три часа.
И все же…. Те, кто застал иную эпоху, возможно, тоскуют по более сложным эмоциям.
По таким, которые, к примеру, неизменно вызывали внешне безупречные, тончайшие, какие-то бездонные, заставлявшие учащенно биться сердце артистические создания Иннокентия Смоктуновского и Сергея Юрского. Мастеров своего дела. Незаменимых. Незабываемых.
«Страстной бульвар, 10» № 7 за 2020 год.
