Писать о нем — большая честь и ответственность. И дело вовсе не в солидном возрасте и не в многочисленных регалиях Сергея Юрьевича. А в масштабе и разносторонней одаренности его персоны. К тому же у каждого зрителя — свой Юрский. Артист и режиссер, без чьих самобытных работ нельзя представить ни историю, ни нынешний день российского театра
и кино. Мастер художественного слова, или точнее будет сказать создатель множества моноспектаклей по классическим и современным произведениям. Прозаик, имеющий еще и опыт переводчика с французского языка пьес Эжена Ионеско. Поэт и драматург-мистификатор, в течение довольно длительного временного периода прятавшийся под псевдонимом «Игорь Вацетис». А для коренных петербуржцев — еще и неотъемлемая принадлежность, если угодно, некий духовный символ северной столицы, откуда, впрочем, в конце семидесятых годов прошлого века Юрский был по чисто идеологическим причинам буквально «выдавлен» питерским партийным начальством.
С той поры прошло немало лет. Сергей Юрьевич давно москвич. А очевидцы тех трагических событий и сейчас волнуются при упоминании о том, как Петербург, тогда — Ленинград расставался со своим кумиром, который, по наблюдению Виктора Гвоздицкого, «увез с собой редкую интеллигентность профессии, высокую театральную технику». Что уж говорить о самом Юрском, покидавшем родные пенаты?
Ведь в Ленинграде, в 1935-ом, 16 марта 1935-го в семье драматического, эстрадного, циркового актера, руководящего работника Юрия Сергеевича Жихарева (по сцене — Юрского) и музыкального педагога Евгении Михайловны Романовой-Юрской, он появился на свет. В Ленинграде, будучи юношей, в драматическом кружке Педагогического училища имени Н. А. Некрасова под руководством Евгении Ильиничны Тищенко по-настоящему приобщился к артистическому ремеслу. Ленинград — это учеба на юридическом факультете Университета и Студенческий театр ЛГУ, возглавляемый Евгенией Владимировной Карповой. И — Мастерская Леонида Федоровича Макарьева в Театральном институте, съемки на местном телевидении в знаменитых спектаклях Давида Карасика и Александра Белинского, дебютная телевизионная запись прочитанного Юрским наизусть и целиком пушкинского «Евгения Онегина», капустники, срежиссированные тем же Белинским. И — БДТ имени М. Горького.
БДТ он любил с юности. С 1949-го регулярно его посещал, считая Большой драматический «прекрасным театром». Но к 1956-ому году публика практически отвернулась от БДТ, казавшегося ей безнадежно устаревшим. А с приходом Георгия Александровича Товстоногова театр обрел «второе дыхание», начав, как заметил Юрский, разговаривать со зрителем «с либеральных позиций».
На подмостки БДТ Сергей Юрьевич вступил студентом, в 1957-ом, прослужив в этом театре до 1979-го.
И это были два счастливых десятилетия. Они подарили партнерство со старейшинами «коллекционной» труппы театра — Ольгой Георгиевной Казико, Марией Александровной Призван-Соколовой, Виталием Павловичем Полицеймако, с артистами среднего поколения и ровесниками — с Ниной Ольхиной и Ефимом Копеляном, Зинаидой Шарко и Владиславом Стржельчиком, Людмилой Макаровой и Изилем Заблудовским, Валентиной Николаевой и Кириллом Лавровым, Татьяной Дорониной и Григорием Гаем.… Предоставили возможность плодотворного сотрудничества с незаурядными режиссерами. В том числе: с Игорем Владимировым (у него в спектакле «В поисках радости» по пьесе В. Розова Сергей Юрьевич сыграл Олега Савина, свою первую роль на профессиональной сцене) и Рубеном Агамирзяном (в поставленном им спектакле по повести Н. Думбадзе «Я, бабушка, Илико и Илларион» молодой Юрский с удовольствием воплотил образ старика Илико). А также — с Розой Сиротой (доверившей Сергею Юрьевичу роль Виктора в «Цене» А. Миллера) и Эрвином Аксером, предложившим занятым в его спектакле «Карьера Артуро Уи» Б. Брехта артистам и в том числе исполнявшему роль Дживолы Юрскому погрузиться в мало знакомую им стихию «эпического театра», требовавшего уверенного владения приемами актерского «остранения». БДТ — это его, Сергея Юрского, Олега Басилашвили и Анатолия Гаричева легендарная гримерная с потолком, украшенным автографами известных людей. Наконец, БДТ — это Георгий Товстоногов, «главный режиссер» судьбы Сергея Юрьевича Юрского, индивидуальность которого не оставила Георгия Александровича равнодушным.
Индивидуальность и впрямь необычная, не привязанная к какому-либо конкретному амплуа. По значительности, по мощному интеллекту, позволяющему безупречно точно продумать психологическую «партитуру» роли и наличию в любой из них непременной личностной основы Сергей Юрский, безусловно, герой. Но своеобразная, отличающаяся резкостью линий внешность, подвижная пластика, оригинальная, не бытовая манера речи объясняет его склонность к характерности, иногда к характерности острой, порой доходящей до гротеска. А любовь к клоунаде — отсутствие страха перед вероятностью предстать перед зрителями в нелепом виде. Вдобавок Юрский всегда был расположен к любым, самым рискованным экспериментам, включая и относящимся к сфере классики. Поэтому естественно, что именно в нем славящийся стремлением к преодолению стереотипов Георгий Товстоногов увидел своего неожиданного, не совпадающего с театральной традицией, отнюдь не героического, а напротив трепетного, легко ранимого и одновременно внутренне абсолютно свободного Чацкого из грибоедовского «Горя от ума», которого многие рецензенты сравнивали с декабристами. И — мечтательного, едва ли не «религиозно-восторженного» (выражение Константина Рудницкого) Тузенбаха в «Трех сестрах» А. П. Чехова, странного, какого-то инфернального Осипа в «Ревизоре» Н. В. Гоголя…
Товстоногов же, по заверению самого Сергея Юрьевича, «соблазнил» его режиссурой. Но в итоге поставленных Юрским спектаклей — сценической версии повести Э. Хемингуэя «И восходит солнце…» (Фиеста), «Мольера» М. А. Булгакова, «Фантазий Фарятьева» А. Соколовой, профессионально не принял. И, несмотря на то, что «Мольер» и «Фантазии Фарятьева» с Сергеем Юрским в центральных ролях вошли в репертуар БДТ и имели серьезный зрительский и критический резонанс, коллегой и учеником Сергея Юрьевича не признал.
Почему так произошло? Сам Юрский считает, что Георгий Александрович опасался возможности формирования в БДТ группы артистов, которым интересны творческие поиски Сергея Юрьевича. А это с точки зрения Товстоногова было неприемлемо для нормального творческого существования репертуарного театра, подчиненного его, Георгия Александровича, режиссерской воле.
Ну что ж, может быть, Товстоногов был и прав. Но, так или иначе, режиссура давно прочно вошла в жизнь Юрского. Свидетельство тому — большое количество его успешных российских и зарубежных театральных постановок, фильм «Чернов-Chernov», телевизионный вариант той же «Фиесты». Однако мнение Товстоногова (чьим режиссерским постулатам, и в первую очередь приоритету автора той или иной литературной основы своих спектаклей, Юрский был и остается верен) по-прежнему задевает Сергея Юрьевича. И это можно понять, подкрепив свою мысль высказыванием Ольги Яковлевой, которая, учитывая опыт Софьи Гиацинтовой, так и не сумевшей смириться с закрытием МХАТа-2, предположила, что сложнее всего человеку бороться с сознанием свершившейся с ним несправедливости. А в случае Юрского — это, конечно же, несправедливость. И он не стесняется касаться этой темы в своих мемуарных книгах и интервью, являясь, кстати, одним из немногих представителей актерско-режиссерского «цеха», кто умеет достойно беседовать с журналистами.
Умеет отвечать на вопросы откровенно, но «душевного стриптиза» не допускать. Не бояться высказывать свое, зачастую отличное от других мнение по самым острым проблемам. Не скрывать теплоты и нежности, когда речь заходит об ушедших и ныне здравствующих друзьях. И — о супруге Наталье Теняковой, ставшей Сергею Юрьевичу еще и идеальной партнершей (благодаря чему Юрский смог осуществить самый свой, наверное, заветный замысел — поставил в «Школе современной пьесы» спектакль «Стулья» Э. Ионеско, в котором он и Тенякова создали эксцентричный и вместе с тем пронзительный дуэт). И — другом, не предающим его ни при каких обстоятельствах (недаром, в период гонений на артиста, Наталья Максимовна сменила в паспорте свою фамилию на фамилию «Юрская»).
Они женаты сорок пять лет, с 1970-го. Вместе вырастили продолжившую династию дочь Дарью, ныне актрису МХТ. Вместе переехали в Москву и поступили в Театр имени Моссовета. Артистом этого театра Сергей Юрский остается и сегодня.
Думается, что в Театре имени Моссовета Сергей Юрьевич чувствует себя комфортно. Здесь он репетировал и играл с Фаиной Георгиевной Раневской и Ростиславом Яновичем Пляттом. Здесь, на Основной сцене он в течение многих сезонов «с обожанием», уморительно смешно и одновременно страшно исполняет роль «русского Тартюфа» — Фомы Опискина в одноименном спектакле Павла Хомского по повести Ф. М. Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели». Здесь, на Сцене «Под крышей» в спектаклях «Предбанник» и «Полонез» продолжает свои изыскания в области «театра абсурда».
В определенной степени к ним относится и совместный проект Театра имени М. Н. Ермоловой и продюсера Леонида Робермана «Полеты с ангелом. Шагал». Спектакль, выстроенный режиссером Сергеем Юрским до мелочей. Но условная, с частичным использованием фрагментов шагаловских картин декорация Марии Рыбасовой, ненавязчивое, содержащее еврейские национальные мотивы музыкальное оформление Александра Чевского и присутствующий на игровой площадке небольшой оркестрик придает ему характер обрамленной в изящную «рамку» миниатюры. А поэтический текст З. Сагалова еще и «приподнимает» все происходящее на сцене над обыденностью, что соответствует настроению, которое провоцируют волшебные полотна Марка Шагала. И — полностью отвечает сюжету пьесы, развивающемуся в каком-то фантастическом, нереальном пространстве, где действуют такие же нереальные персонажи. Персонажи, которых… нет. Все они умерли. Умер и сам Шагал, пользующийся выпадающим исключительно в потустороннем мире шансом еще раз пообщаться со своими близкими — с Матерью (Наталья Тенякова), с женой Бэллой (Анна Гарнова), и совершить «экскурс» в прошлое, в котором, до мирового признания было много боли, потерь, разочарований. Юрский играет в спектакле несколько ролей, но, без сомнения, самая важная из них — Марк Шагал. Он даже не играет Шагала, а как бы «примеряет» на себя его образ, делая это тактично, непринужденно, импровизационно и в то же время крайне сосредоточенно, проникновенно. Так Шагал Юрского логически встает в один ряд с его Мольером, с Фоглером из мхатовского спектакля «После репетиции» И. Бергмана (в режиссуре Вячеслава Долгачева) — с ролями людей творчества, о муках и радостях которого, о том, как трудно оставаться самим собой и вопреки всему следовать «законам» лишь собственной «перспективы» Сергей Юрьевич знает не понаслышке.
Майя Фолкинштейн.
«Страстной бульвар. 10» № 7 за 2015 год.
