«Благословляю все, что было…». Выставка, посвященная артисту, в ГЦТМ имени А. А. Бахрушина
Георгия Георгиевича не стало чуть больше года назад, 4 февраля 2017-го. И хотя это явилось следствием тяжелой продолжительной болезни, смириться с кончиной одного из наиболее почитаемых публикой и уважаемых прессой российских артистов было нелегко.
Ведь, кажется, совсем недавно, в 2015-ом, Москва тепло принимала «Римскую комедию» Л. Г. Зорина в Театре имени Моссовета в постановке Павла Хомского с ним, Тараторкиным-Дионом — опальным поэтом, стремившимся в любых, даже самых безвыходных ситуациях оставаться самим собой.
И вот уже эта работа народного артиста РСФСР — принадлежность истории. Исполненный благородства и достоинства финальный аккорд его судьбы.
Судьбы яркой, богатой «знаковыми» событиями для артиста, которые нередко оборачивались таковыми и для отечественного театра в целом. А потому, имеющей полное право на то, чтобы оказаться предметом экспозиции в главном театральном музее страны и быть размещенной в основном здании ГЦТМ имени А. А. Бахрушина, в одном из его центральных залов.
И, наверное, закономерно, что, приступая к реализации проекта, куратор выставки Марины Багдасарян выбрала «Восьмигранник». Все-таки именно это небольшое и очень уютное пространство определило стиль выставочной композиции.
Композиция получилась торжественной, но не пафосной, компактной и вместе с тем насыщенной примечательными экспонатами (а это сценические костюмы Георгия Георгиевича, его фотографии в ролях и в жизни, и даже подлинный эксклюзив — альбомы с вырезками из статей об артисте, собранными поклонником его таланта).
Все это в свою очередь как нельзя лучше соответствовало индивидуальности героя экспозиции, от которого никогда нельзя было услышать каких-либо жалоб на невостребованность, наоборот, в единичных высказываниях и в интервью Георгия Тараторкина доминировала благодарность — вероятно, поэтому авторы выставочной композиции предпослали своему начинанию строку горячо любимого артистом Александра Александровича Блока. Вдобавок ни на сценических подмостках, ни в своих кинематографических и телевизионных опытах ради того, чтобы сосредоточить зрительское внимание на важных, по его мнению, аспектах, Тараторкин не форсировал голос, ничего специально не акцентировал — ему для этого достаточно было лишь паузы или взгляда. К тому же каждая роль Георгия Георгиевича ассоциировалась с некими «айсбергами». В результате у нас появлялся повод для длительных размышлений после просмотра спектакля или фильма с участием Тараторкина, занимавшегося еще и активной педагогической деятельностью во ВГИКе, и деятельностью общественной, будучи сначала секретарем СТД, а затем Президентом Национального фестиваля и премии «Золотая маска». Так что «Восьмигранник» в данном случае подошел и по причине разнообразия интересов Тараторкина, чей импровизированный «портрет» организаторы выставки представили максимально объемно, для того, чтобы мы могли оценить масштаб его личности.
И, прежде всего, — попытались бы посредством внимательного изучения обширного фотоматериала проанализировать творческие достижения Георгия Тараторкина, большинство которых, думается, не могли бы состояться без определенных качеств характера артиста.
К примеру, без максимализма, берущего свои истоки в детстве и юности Георгия Георгиевича (судя по выставленным в стеклянных витринах документам, едва ли не отличника) вряд ли им были бы созданы требующие «полной гибели всерьез» образы шекспировского Гамлета и пушкинского Бориса Годунова (на сцене ведомого Зиновием Корогодским Ленинградского ТЮЗа) или Раскольникова в снятом Львом Кулиджановым киноварианте «Преступления и наказания» и постановке этого романа Ф. М. Достоевского в Театре имени Моссовета в режиссуре Юрия Завадского. Кстати, когда в 1974-ом Тараторкин был приглашен в столичную труппу, то дал согласие на переход при условии, что ему разрешат доигрывать свои ленинградские спектакли, и Завадский на это согласился, объяснив просьбу артиста его обостренным чувством долга перед коллегами. Не чувствуй Георгий Георгиевич, что это такое, не удалось бы ему даже не сыграть, а в буквальном смысле прожить на экране «предлагаемые обстоятельства» роли врача «Скорой помощи» Евгения Павловича в картине Аждара Ибрагимова «Дела сердечные». Не обладай Тараторкин исключительной порядочностью, рыцарским отношением к женщине, то не был бы столь убедителен в ролях Петра Шмидта в спектакле того же Корогодского в Ленинградском ТЮЗе «После казни прошу…» В. Г. Долгого и Сирано де Бержерака в одноименной телеверсии пьесы Э. Ростана режиссера Сергея Евлахишвили. Наверняка не все посетители ГЦТМ до прихода на выставку знали о том, что Георгий Георгиевич, плотно занятый в репертуаре своего родного Театра имени Моссовета, периодически ездил в Иркутск. Для того чтобы сыграть адмирала Колчака в спектакле местного драматического театра, а это свидетельство отсутствия в натуре Тараторкина потребности исключительно в столичном успехе, о желании Георгия Георгиевича прикоснуться к биографии близкого ему по духу легендарного исторического лица. Сумел артист сохранить признательность тем, кто более других способствовал его профессиональному и человеческому росту. И особенно — Зиновию Яковлевичу Корогодскому, которого он не предал в суровые для режиссера (чей курс в Студии при Ленинградском ТЮЗе он окончил в 1966-ом) дни испытаний. Снимки, где Тараторкин, запечатлен рядом с Учителем, в очередной раз напоминают о теплоте и искренности, свойственных их многолетнему общению. А фотографии из семейного архива Георгия Георгиевича убеждают в том, что «роль» мужа, отца, деда он ценил не меньше, чем служение искусству, которому был верен полвека.
«Страстной бульвар, 10» № 8 за 2018 год
